Неточные совпадения
— Очень рад, — сказал он и спросил про
жену и про свояченицу. И по странной филиации мыслей, так как в его воображении мысль
о свояченице Свияжского связывалась с браком, ему представилось, что никому лучше нельзя
рассказать своего счастья, как
жене и свояченице Свияжского, и он очень был рад ехать к ним.
Стараясь как можно быть обстоятельнее, Левин начал
рассказывать все ненужные подробности
о положении
жены, беспрестанно перебивая
свой рассказ просьбами
о том, чтобы доктор сейчас же с ним поехал.
Дронов существовал для него только в те часы, когда являлся пред ним и
рассказывал о многообразных
своих делах,
о том, что выгодно купил и перепродал партию холста или книжной бумаги, он вообще покупал, продавал, а также устроил вместе с Ногайцевым в каком-то мрачном подвале театрик «сатиры и юмора», — заглянув в этот театр, Самгин убедился, что юмор сведен был к случаю с одним нотариусом, который на глазах
своей жены обнаружил в портфеле у себя панталоны какой-то дамы.
— Она и опиумом могла лишить жизни, — сказал полковник, любивший вдаваться в отступления, и начал при этом случае
рассказывать о том, что у его шурина
жена отравилась опиумом и умерла бы, если бы не близость доктора и принятые во время меры. Полковник
рассказывал так внушительно, самоуверенно и с таким достоинством, что ни у кого не достало духа перебить его. Только приказчик, заразившись примером, решился перебить его, чтобы
рассказать свою историю.
Он до того разлюбезничался, что
рассказал мне все
свои семейные дела, даже семилетнюю болезнь
жены. После завтрака он с гордым удовольствием взял с вазы, стоявшей на столе, письмо и дал мне прочесть «стихотворение» его сына, удостоенное публичного чтения на экзамене в кадетском корпусе. Одолжив меня такими знаками несомненного доверия, он ловко перешел к вопросу, косвенно поставленному,
о моем деле. На этот раз я долею удовлетворил городничего.
— Я к нему тогда вошла, — начала m-lle Прыхина, очень довольная, кажется, возможностью
рассказать о своих деяниях, — и прямо ему говорю: «Петр Ермолаевич, что, вы вашу
жену намерены оставить без куска хлеба, за что, почему, как?» — просто к горлу к нему приступила. Ну, ему, как видно, знаете, все уже в жизни надоело. «Эх, говорит, давайте перо, я вам подпишу!». Батюшка-священник уже заранее написал завещание; принесли ему, он и подмахнул все состояние Клеопаше.
Они
рассказали о результатах заседаний
своим женам,
жены — знакомым городским дамам, а те — портнихам, акушеркам и даже прислуге.
Экзархатов схватил его за шиворот и приподнял на воздух; но в это время ему самому
жена вцепилась в галстук; девчонки еще громче заревели… словом, произошла довольно неприятная домашняя сцена, вследствие которой Экзархатова, подхватив с собой домохозяина, отправилась с жалобой к смотрителю, все-про-все
рассказала ему
о своем озорнике, и чтоб доказать, сколько он человек буйный, не скрыла и того, какие он про него,
своего начальника, говорил поносные слова.
— Ему хорошо командовать: «рысью!» — с внезапной запальчивостью подхватил Полозов, — а мне-то… мне-то каково? Я и подумал: возьмите вы себе ваши чины да эполеты — ну их с богом! Да… ты
о жене спрашивал? Что —
жена? Человек, как все. Пальца ей в рот не клади — она этого не любит. Главное — говори побольше… чтобы посмеяться было над чем. Про любовь
свою расскажи, что ли… да позабавней, знаешь.
Не ограничиваясь, впрочем, такого рода совещанием с
своей юной супругой, Егор Егорыч
рассказал о полученном им известии gnadige Frau и Сверстову, а также и
о происшедшем по этому поводу разговоре между ним и
женою. Gnadige Frau сразу же и безусловно согласилась во всем с мнением Сусанны и даже слегка воскликнула, кладя с нежностью
свою костлявую руку на белую и тонкую руку Сусанны.
— Объясните мне, Herr Вибель, вы вчера изволили сказать, что
о масонстве надо быть молчаливым, как рыба; но неужели же семейным
своим, например, я
жене моей, не должен
рассказывать, что желаю быть масоном?
И протопоп
рассказал жене все, что было с ним у Гремучего ключа, и добавил, что отныне он живет словно вторую жизнь, не
свою, а чью-то иную, и в сем видит себе и урок и укоризну, что словно никогда не думал
о бренности и ничтожестве
своего краткого века.
По таковом счастливом завладении он, Нечай, и бывшие с ним казаки несколько времени жили в Хиве во всяких забавах и об опасности весьма мало думали; но та ханская
жена, знатно полюбя его, Нечая, советовала ему: ежели он хочет живот
свой спасти, то б он со всеми
своими людьми заблаговременно из города убирался, дабы хан с войском
своим тут его не застал; и хотя он, Нечай, той ханской
жены наконец и послушал, однако не весьма скоро из Хивы выступил и в пути, будучи отягощен многою и богатою добычею, скоро следовать не мог; а хан, вскоре потом возвратясь из
своего походу и видя, что город его Хива разграблен, нимало не мешкав, со всем
своим войском в погоню за ним, Нечаем, отправился и чрез три дня его настиг на реке, именуемой Сыр-Дарья, где казаки чрез горловину ее переправлялись, и напал на них с таким устремлением, что Нечай с казаками
своими, хотя и храбро оборонялся и многих хивинцев побил, но напоследок со всеми имевшимися при нем людьми побит, кроме трех или четырех человек, кои, ушед от того побоища, в войско яицкое возвратились и
о его погибели
рассказали.
Люди схватят его, будут судить и сошлют в Сибирь, как сослали его отца… Это возмущало его, и он суживал
свою жажду мести до желания
рассказать Кирику
о своей связи с его
женой или пойти к старику Хренову и избить его за то, что он мучает Машу…
Вечерами он
рассказывал племяннику
о том, как Аллилуиева
жена спасла Христа от врагов, бросив в горящую печь
своего ребёнка, а Христа взяв на руки вместо него.
После представления Ханов явился домой веселый и
рассказал жене о своем дебюте. Оба много смеялись.
Рассказывали разные истории. Между прочим, говорили
о том, что
жена старосты, Мавра, женщина здоровая и неглупая, во всю
свою жизнь нигде не была дальше
своего родного села, никогда не видела ни города, ни железной дороги, а в последние десять лет все сидела за печью и только по ночам выходила на улицу.
Придя домой, Червяков
рассказал жене о своем невежестве.
Жена, как показалось ему, слишком легкомысленно отнеслась к происшедшему; она только испугалась, а потом, когда узнала, что Бризжалов «чужой», успокоилась.
Павел на этот раз почти не обратил никакого внимания на то, что застал губернского льва наедине с
женою, он думал
о бедной Лизавете Васильевне, которая
рассказала ему, что Бахтиаров перестал к ним ездить и прислал к ней письмо, которое она, против собственной
своей воли, приняла и прочитала.
«Прости меня, Поль, — писала она, — что я уехала, не сказав тебе, оставила тебя в такое время. Я не могла поступить иначе: этого требуют от меня мой долг и мои бедные дети.
О самой себе я
расскажу тебе после, когда буду сама в состоянии говорить об этом, а теперь женись без меня; молись, чтобы тебе бог дал счастия,
о чем молюсь и я; но ты, ты должен быть счастлив с
своею женою. Прощай».
Я с одушевлением стал
рассказывать о вторжении диких германских варваров в Италию,
о боях с ними Мария,
о том, как
жены варваров, чтобы не достаться в руки победителям, убивали
своих детей и закалывались сами. Учитель, задавший мне
свой вопрос с ироническим недоверием, слушал, пораженный, и весь класс слушал с интересом. Я получил за
свою работу пять с крестом, — у нас отметка небывалая.
— Некогда мне с тобой
о прогонах разговаривать! — сердится следователь. —
Рассказывай, как было? Как Дрыхунов истязал
свою жену?
Неурядицы семейной жизни «знаменитого Суворова» не были ни для кого тайной. Сам Александр Васильевич охотно всем и каждому
рассказывал о своей женитьбе, совместной жизни с
женой и разрыве, вдаваясь при этом в малейшие подробности.
— Это я
рассказывал вам про
свою жену, про себя.
О, боже мой! Ну, я виноват, я оскорбил, но неужели умереть легче, чем простить! Вот уж именно бабья логика, жестокая, немилосердная логика.
О, она и тогда при жизни была жестокой! Теперь я припоминаю! Теперь для меня всё ясно!
Строев между тем
рассказывал о посещении
своем квартиры
жены, где она жила с Савиным,
о том как, последний вышвырнул его за дверь, передал
о подаче им жалобы мировому и решении съезда, приговорившего Николая Герасимовича к двухмесячному аресту, отъезде обоих «голубков», как он называл Савина и
свою жену, из Петербурга, возвращении и бегстве Николая Герасимовича от арестовавшего его пристава и, наконец, внезапный отъезд из Петербурга Маргариты Николаевны — словом, все то, что известно уже нашим читателям.
Она в разговоре с ним осуждала одну из
своих подруг, тайком вышедшую замуж за графа без ведома родителей последнего, и с краской негодования
рассказывала о тех унижениях, которые пришлось вытерпеть несчастной, прежде нежели родные «из милости» допустили ее к себе и с виду простили сына и его молодую
жену.
С омерзением вспомнил граф ту гнустную сплетню
о Зарудине и его
жене, пущенную его врагами и не подтвердившуюся ничем, и с еще большим чувством гадливости припомнилась ему сцена в Грузине, когда Бахметьева
своим сорочьим языком — Алексей Андреевич и мысленно назвал его «сорочьим» —
рассказала невиннейший девический роман Натальи Федоровны и, воспользовавшись появившимся у него, мнительного и раздраженного, подозрением, в ту же ночь отдалась ему.
В конторе редакции одной из одесских газет, где он был постоянным сотрудником, появилась в числе служащих барышень миловидная брюнетка, обратившая на него
свое внимание; далее нежных слов и еще более нежных рукопожатий дело у них, видит Бог, не зашло; но один из товарищей в шутку при
жене рассказал о влюбленной в него конторщице, и этого было достаточно, чтобы его супруга явилась в редакцию, сделала там громадный скандал и категорически заявила, вернувшись, что они переезжают в Петербург.
Конечно, в это время он посвятил его в невзгоды
своей жизни и
рассказал о жене, Савине и Насте, от которой ехал, неожиданно встретившись с Блиновым.
Он
рассказал лишь
о том, что
жена его через год после свадьбы обратилась в вечно брюзжащую бабу, наклонную к толщине. Миловидная и грациозная девушка заплывала на его глазах жиром и доводила небрежность
своего туалета до того, что муж стал чувствовать омерзение.
— Ты знаешь, Мари,
о чем я думал? — начал он, теперь, когда примирение было сделано, тотчас же начиная думать вслух при
жене. Он не спрашивал
о том, готова ли она слушать его; ему всё равно было. Мысль пришла ему, стало быть и ей. И он
рассказал ей
свое намерение уговорить Пьера остаться с ними до весны.
Приходил сюда Маслюхин обыкновенно тихо, зазирая вперед, нет ли здесь его
жены; садился к столику, вздыхал, вздыхал долго, наводя и на терпеливую Милу несносное утомление
своими вздохами, и никогда он не умел ни
о чем заговорить, ни
рассказать,
о чем он вздыхал.
Жена генерала, сухая, с холодным лицом и тонкими губами, сидя за низким столиком, на котором стоял чайный прибор с серебряным чайником на конфорке, фальшиво-грустным тоном
рассказывала толстой молодящейся даме,
жене губернатора,
о своем беспокойстве за здоровье мужа.
Он прозяб и был голоден и потому с аппетитом кушал чай с булками и при этом
рассказал мне длинную историю
своих многосторонних страданий от
жены, и в этот раз он сообщил мне и некоторые подробности
о ее происхождении: она была дворянка из южного края и окончила курс в одном из институтов, потом поссорилась с матерью и жила в Швейцарии и чему-то училась; после была гувернанткою, потом переводчицею и актрисою, — нигде не прижилась.